[Gelen]

Вечер как-то незаметно из томного перетек в напряженный, под конец став отвратительным. Круто.

Comments

[the only one in the world]

Могу чем-то помочь? Хотя бы разгрузить тебя морально?

[Gelen]

Даже не знаю. Мне неудобно как-то ) *боится испортить настроение* Спасибо тебе за заботу )

[the only one in the world]

Gelen, мне трудно испортить настроение )) Аська включена, я там )))

[the only one in the world]

Этот берег словно выкушен каким-то огромным зверем: одним махом - раз! И нет больше берега: зеленого, заросшего травами и деревьями, диковинными цветами. Нет небольших городков-соседей: утром выехал верхом на лошади к соседу в гости, на закате приехал. И будет бокальчик виски со льдом под неспешную беседу, и будет теплый вечер, и хочется обмахнуться шляпой с загнутыми полями, наблюдая, как пасутся в сторонке лошади, а потом дочка приятеля, рыжеволосая Маргарет, принесет кувшин с домашним лимонадом, и чуть позже позовет ужинать.
...Нет больше ничего этого, и лошадей тоже нет, и лишь закаты остались, да только больно смотреть на разливающееся над океаном алое марево, намертво смешивающееся с синевой, словно и не было ничего.

- Океану все равно.

Рыжеволосая девушка, та самая Маргарет, повзрослевшая, изменившаяся - куда делись длинные косы, разлетавшиеся, когда она с отцом спозаранку выезжала на своей пегой кобыле, помогая выводить коней на выпас, куда исчезли задорные огоньки в синих глазах: эй, папа, смотри, как я умею? - сидит на камнях под высоким деревом: каким-то чудом его не опалило, не сломало, не вывернуло с корнем все то, что пронеслось над этим краем, превратив его в почти пустыню. Сидит и смотрит на закат над океаном, не видя со стороны, как сухо поджались губы, как остро торчат костяшки пальцев сплетенных рук, как блестят от непрошенных, с трудом сдерживаемых слез синие глаза.

- Скалам тоже все равно, и небу, и звездам. Когда мы родились, они таких перевидали - нам и не снилось, сколько, - тихий голос прозвучал, пожалуй, слишком неожиданно, пусть и намеренно осторожно: девушка вскинулась вся, глянула гневно.

- Ты, видимо, решил сделать меня заикой, Делеон?

Светловолосый парень в защитного цвета летной форме опустился рядом на кусок дерева, проигнорировав ее укол. Промолчал, а затем, по привычке переждав пару минут, чтобы дать ей время остыть (это было привычным делом последние несколько лет), а затем, сорвав сухую травинку и сунув ее в рот, произнес:

- Где находился ваш дом, Мэгг?

И гнев в глазах девушки улетучился, словно и не было его. Сжалась, поникла, став такой же, какой была до его прихода. Вернее, до того момента, когда заметила его: пришел-то он куда раньше.
Обхватив рукой колени, указала вперед и вниз, туда, где кусок берега был "выкушен", и где сейчас плескались о камни на редкость мирные для этого времени года - осени - волны.

- Там... вон там, внизу. А вон там, где скалы, там паслись лошади.

Алек задумчиво взглянул туда, куда указывала рука Мэгги. Кроме серых обломков скал, воды и разбитых стволов деревьев, каким-то чудом уцелевших среди камней, там ничего не было, и трудно было представить, что когда-то, совсем недавно еще, это был берег, на котором стояло ранчо с большим домом, паслись лошади и коровы, где радовались, горевали и любили, и где каждое утро рыжеволосая маленькая девочка выходила на крыльцо старого дома - с книгой и стаканом молока, а вечерами, на закате, бродила по берегу и собирала ракушки.

- Мама умерла, когда я была еще маленькой, - глухо произнесла девушка, глядя на темную воду далеко внизу. Позади них слышались голоса, потрескивание поленьев в костре: лагерь устраивался на ночлег, опасаться здесь было нечего: враг давно оставил эту землю. Разрушенная, разбитая, сожженная, она вновь постепенно оживала, еле-еле, неуверенно, давая тем, кто приходил туда, покой и возможность не опасаться ночных кошмаров. Огромные деревья, чудом уцелевшие в те годы, когда этот берег методично обстреливали, разрослись, и маленький лагерь, разбитый на поляне в окружении этих исполинов, напоминал детский домик на дереве.
Друзья не видели их, сидящих почти у самого обрыва над водой, да и сам Алек ни за что не ушел бы сюда от того уюта, который они неожиданно обрели в небольшом лесу над берегом, если бы вдруг не заметил, что Мэгги нигде нет, и привычно не отправился бы искать ее - пусть просто убедиться издалека, что с ней все в порядке.
Видеть его ей было необязательно.
И вдруг нашел: сидящей почти над самым обрывом, молча, тихо и скорбно.
А потом в памяти всплыло: да ведь это же ее дом... Дом, который она когда-то потеряла. Так давно, что...

- Ты знаешь, мы с отцом неплохо справлялись, - она усмехается, и он улыбается из деликатности, глядя на ее не смеющиеся глаза. - У нас все так здорово получалось. У него было много друзей, и все было так хорошо, пока с неба...

У нее не получается произнести ничего дальше, и она просто поднимает лицо к этому самому небу, которому привыкла доверять, простив его, потому что небо ни в чем не виновато. Со временем ей удалось простить его, хотя это было трудно.

- Одним ударом, веришь? - голос ее звучит совсем тихо, и слышно, что вот-вот заглохнет, придушенный слезами. И нет такого героя, который сумел бы оставаться равнодушным перед лицом памяти об утраченном счастье, об в одночасье потерянной семье, о разбитой одним ударом жизни. - Папа тогда кричал: беги, беги, малышка Мэгги, беги в лес, к большим деревьям, и живи. Так страшно кричал, что я побежала, а потом.. не помню. Я пришла в себя в хижине старого индейца, друга моего отца. И он все поил меня травами и рассказывал сказки. Долгие, мудрые сказки, у костра. Не пуская меня сюда.

Алек молчит, глядя на бледные звезды над волнами. Как никто другой, он понимает ее, потому что сам когда-то бежал под дождем по узким парижским улицам, с колотящимся от ужаса сердцем, ничего не понимая и не разбирая дороги, и все, что помнил - крик "Живи, ради Бога, живи!"
Он понимает ее,как никто другой,но молчит. А она смотрит вниз, и не выдерживает: по щекам скатываются две слезинки.

И он решается, наконец. Черт знает, что будет завтра, сейчас надо забыть на время обо всем, что тревожит сердце, и просто дать этому самому сердцу возможность подсказать, как действовать, чтобы стало чуть-чуть лучше, и чтобы ее сон сегодня, на родном берегу, над берегом, пожранным водой, где когда-то стоял ее дом, не был полон кошмаров.
Протянув руку, он слегка приобнимает ее за плечи - по-дружески, но уверенно. И ее вдруг прорывает: уткнувшись ему в плечо, Мэгги плачет, а он молчит, поглаживая ее аккуратно по плечу.
Хочется взять ее лицо в ладони, посмотреть в глаза, сказать все, что давно должно быть сказанным, и потом не отпускать ее руку, закрывая собой от ночных теней. Но вместо этого он просто приобнимает ее аккуратно, молчит и дает выплакаться.
Успокаивается она быстро. Неловко улыбается, бурчит что-то на тему "ну вот, дала слабину, куда это годится", и прочую ерунду. Спустя несколько минут он отшучивается в ответ, а затем, поднявшись, помогает подняться и ей, и они уходят с берега обратно в лагерь, пройдясь перед этим немного - глянуть эхолеты, проверить, что там с кислородом - что-то барахлило в последнем полете, а завтра - к звездам.

А над океаном встает луна: серебристая, огромная, протягивая лунную дорожку до самого берега.

Наступившей ночью Мэгги видит сны, похожие на сказки старого индейца. А Алек не спит вовсе: читает книгу, изредка поглядывая на спящую девушку, подбрасывая дрова в костер и стараясь не думать о том, что ждет их в будущем.
Потому что этот момент Настоящего слишком уж ценен, а люди - не океан, чтобы относиться равнодушно к тому, что бесценно, вроде времени...

[Gelen]

Спасибо! Вот, очень-очень ) Безумно понравилось )

Спасибо за детство Мэгги ) И Алека рядом ) Я верю в то, что так и было. Мэгги получилась такой настоящей, скорбящей. Они и правда друг друга понимают... слишком похожи )

Будет перечитываться, однозначно.

Вечер наладился ) Спасибо большущее!

[the only one in the world]

Gelen, дарю )) Спешл фо вас, и все такое ))

Ну и очень приятно, что понравилось. И пусть вечер таки будет томным, а не печальным!

[Gelen]

Lily Potter, общими усилиями вечер мы выровняли таки ))